Литература советского времени подарила нам немало талантливых писателей. Многие из них писали о деревне, о жизни простого мужика. В данной статье попробуем составить краткий пересказ «O чем плачут лошади», рассказа, написанного Ф. А. Абрамовым.

Об авторе

В двадцатом веке широкое распространение получила так называемая деревенская проза. Она повествовала о судьбе крестьян, затрагивала проблемы, которые до этого момента не были настолько глубоко освещены литературой. Одним из представителей этого течения стал Федор Александрович Абрамов. Прежде чем мы начнем краткий пересказ рассказа «О чем плачут лошади», стоит поведать о самом авторе этого произведения.

Жизнь писателя была поистине сложной. В раннем детстве он перенес потерю отца. Многодетная семья осталась с одной матерью. Казалось, что они никогда не смогут выкарабкаться из нищеты. Но его мама, очень смелая и волевая женщина, сумела наладить свой быт и вместе с детьми из бедняков перешла в «середняки».

Мальчик смог окончить начальную школу, при этом довольно успешно. В средних и старших классах он также отучился, но позднее.

С началом войны он сам попросился на фронт. Участвуя в боевых действиях, он был дважды ранен. Чудом остался жив. Воевать он больше не смог из-за ранений. Но времени писатель даром не терял: он пошел учиться в педагогический институт. Таким образом, после войны он получил филологическое образование и стал настоящим профессионалом в литературной сфере.

Он не остановился на достигнутом и вскоре окончил аспирантуру, защитив диссертацию.

Несомненно, в его произведениях главной темой стала жизнь русской деревни. Он знал о ней не понаслышке. Все трудности быта простого крестьянина он описывал с неимоверной точностью. Благодаря его творениям все смогли узнать, какие проблемы волновали русского мужика в то время.

Главный герой

Краткий пересказ «О чем плачут лошади» Абрамова начнем с описания самого рассказчика. Перед нами - деревенский мужик, который всю жизнь прожил в родной стороне. Он предается воспоминаниям о своем детстве, когда все было по-другому. Мы узнаем о том, что лошади в прежнее время были настоящей драгоценностью в каждой семье. Благодаря их труду крестьяне выживали в трудные времена. Поэтому, даже став взрослым, главный герой не забывает этих сильных животных. Периодически он ходит на луг, где они пасутся, и подкармливает этих работяг хлебом. Мы можем охарактеризовать нашего рассказчика как добродушного и милосердного человека.

В один из таких походов на луг произошло неожиданное. Наш герой увидел знакомую ему лошадь Рыжуху плачущей. Он недоумевает: что же произошло? Ведь он так бережно за ней ухаживает: угощает хлебом и даже челку на днях подстриг, чтобы не лезла ей в глаза. И тут читателя встречает неожиданность: лошадь начинает говорить с рассказчиком!

Рыжуха

О чем же поведала кобылка? Краткий пересказ «О чем плачут лошади» продолжится описанием ее диалога с главным героем. Рыжуха от старой знакомой лошади Забавы узнала, что раньше они жили гораздо лучше. Оказывается, коней холили и лелеяли. Каждый считал своим долгом в первую очередь накормить своего труженика - лошадь. Сам хозяин мог и поголодать, но конь - никогда. Ведь именно они помогали кормиться всей мужицкой семье. А после тяжелого трудового дня своих любимцев встречали всей семьей, чистили, кормили и поили.

Рассказав эту историю другим лошадям, Рыжуха была высмеяна. Никто не поверил ей, поскольку не видели такой жизни и посчитали все сказанное обманом. Теперь все ждут правды от рассказчика: было ли на самом деле такое светлое время? Ответ на этот вопрос даст дальнейший краткий пересказ.

Почему плачут лошади?

Герой не смог сразу сказать всей правды. Он предается воспоминаниям о своем детстве и о любимом Карьке. Рассказчик помнит те времена, когда символ коня был в каждом доме. Краткий пересказ "О чем плачут лошади" включает в себя этот эпизод. Первая игрушка, украшение на крышах, сказки - все было о конях. Их уважали и боготворили, молились на них. Подкова издавна была главным символом удачи и успеха.

Даже вернувшись с войны, герой не забыл своего любимца Карько. Какой трагедией для него стало известие о том, что его коня больше нет! Краткий пересказ «О чем плачут лошади» дополняется информацией о том, что с этого момента автор включает в произведение другую историю. Такой прием называют рассказ в рассказе.

Вспоминая дорогое сердцу животное, герой не может поверить в его смерть. А подробности его кончины и вовсе приводят его в ужас. Оказывается, Карько до последнего дня войны помогал выживать и трудился изо всех сил. Но в день победы им пожертвовали как самым доходягой, дабы отпраздновать конец войны.

Герой долго не мог прийти в себя и даже искал его останки. Конечно же, ему не удалось ничего найти. Но эта история надолго врезалась в его память, и она продолжает наш краткий пересказ «О чем плачут лошади».

Горький финал

Все это главный герой вспоминал, пока другие кони ждали ответа на волнующий их вопрос. А наш рассказчик не знал, что поведать им. С одной стороны, да, жизнь была совсем иной, лошадей ценили и любили. А теперь все изменилось. Любовь и уважение к коням заменила бездушная техника. Краткий пересказ рассказа «О чем плачут лошади», несомненно, должен содержать этот ключевой момент. Машину не нужно жалеть и кормить. Сломалась - починил. Никакой духовности. Теперь коням нашлась замена, и про них забыли. Они сейчас не так нужны, как раньше.

Мы подошли к моменту, который завершит краткий пересказ «О чем плачут лошади». Не решаясь сказать всей правды, герой делает равнодушный вид, как бы успокаивая животных, и отшучивается, что в этом деле без банки не разобраться.

Итог

Накормив своих собеседников хлебом, он, положив руки в карманы, беззаботной походкой покидает луг. Но его поведение притворно. Он не смог сказать всей правды, не захотел расстраивать таких дорогих его сердцу животных.

Краткий пересказ «О чем плачут лошади» Абрамова будет неполным, если мы не опишем состояние нашего героя, когда он ушел. Он почувствовал стыд и собственную никчемность. Все оттого, что он тяжело переживал такие перемены в жизни лошадей, но так и не смог рассказать им всей правды.

Лошадь спрашивает у человека: правда ли, что когда-то их племени жилось легко и привольно. Человек не может признаться лошади, что это правда, и теряет её дружбу и доверие.

Рассказчик любит лошадей, которым живётся очень нелегко: конюх за ними плохо ухаживает, забывает кормить и поить, к тому же их донимает гнус. Когда может, он заходит к ним и старается их подкармливать. В одно из таких посещений повествователь замечает, что Рыжуха плачет. Из рассказа лошади он узнаёт, что у лошадей был спор о лошадиной жизни.

Рыжуха услышала песню о тех временах, когда лошадям жилось хорошо. Песни эти пела ей старая кобыла, которая услышала их от своей матери, а та от своей. Когда Рыжуха слушала эти песни, ей было легче работать, она забывала про жару и другие трудности лошадиной жизни. Выйдя на луг, молодая лошадь начала петь песни старой кобылы своим товарищам. Но другие лошади подняли Рыжуху на смех, они говорили, что это всё враньё, просили не травить душу.

Лошадь спрашивает у человека, правда ли то, что говорится в песне. Рассказчик не может выдержать взгляда Рыжухи. Он знает, что это всё правда, но не может сказать об этом своей четвероногой подруге. Человек уходит. Только потом он понимает, что совершил непоправимую ошибку, и что у него больше никогда не будет такой искренности и доверия в отношении с Рыжухой.

«Всякий раз, когда я спускался с деревенского угора на луг, я как бы вновь и вновь попадал в свое далекое детство — в мир пахучих трав, стрекоз и бабочек и, конечно же, в мир лошадей, которые паслись на привязи, каждая возле своего кола.

Я частенько брал с собой хлеб и подкармливал лошадей, а если не случалось хлеба, я все равно останавливался возле них, дружелюбно похлопывал по спине, по шее, подбадривал ласковым словом, трепал по теплым бархатным губам и потом долго, чуть не весь день, ощущал на своей ладони ни с чем не сравнимый конский душок» .

Лошади «радовали мое крестьянское сердце... Но чаще всего они вызывали у меня чувство жалости и даже какой-то непонятной вины перед ними.

Конюх Миколка, вечно пьяный, иногда и день и ночь не заявлялся к ним, и вокруг кола не то что трава — дернина была изгрызена и выбита дочерна. Они постоянно томились, умирали от жажды, их донимал гнус...»

Подкармливают лошадей и деревенские женщины.

Однажды рассказчик замечает среди других лошадей свою любимицу Клару, или Рыжуху.

Она была из породы «так называемых мезенок, лошадок некрупных, неказистых, но очень выносливых и неприхотливых, хорошо приспособ ленных к тяжелым условиям Севера».

Тяжелая работа изуродовала ее. Но все же «Рыжуха была кобылка чистая, да к тому же еще сохранила свой веселый, неунывающий характер, норовистость молодости».

Она всегда радостно встречает своего друга-рассказчика. Но в этот раз окаменело стоит у своего кола. Даже на хлеб не реагирует.

Герой видит на ее морде слезы. «Большие, с добрую фасолину, лошадиные слезы».

—Что с тобой? — спрашивает человек.

И будто бы слышит ответ лошади.

— Я плачу о лошадиной жизни. Я им сказала, что были времена, когда нас, лошадей, жалели и берегли пуще всего на свете, а они подняли меня на смех, стали издеваться надо мной...

Оказывается, на дальнем покосе, с которого только что вернулась Рыжуха, она познакомилась с одной старой кобылой, с которой на пару ходила в конной косилке.

Старуха Забава во время каторжной работы утешала свою молодую подругу песнями.

Из этих песен Рыжуха узнала, что «были времена, когда нас, лошадей, называли кормилицами, холили и ласкали, украшали лентами».

Другие лошади не поверили песням Рыжухи: «Замолчи! И так тошно!»

«Рыжуха с надеждой, с мольбой подняла ко мне свои огромные, все еще мокрые, печальные глаза, в фиолетовой глубине которых я вдруг увидел себя — маленького, крохотного человечка».

Рыжуха и другие лошади просят человека сказать правду.

«Все, все правильно говорила старая кобыла, ничего не соврала. Были, были такие времена, и были еще недавно, на моей памяти, когда лошадью дышали и жили, когда ей скармливали самый лакомый кусок, а то и последнюю краюху хлеба — мы-то как-нибудь выдюжим, мы-то и с голодным брюхом промаемся до утра. Нам не привыкать. А что делалось по вечерам, когда наработавшаяся за день лошадка входила в свой заулок! Вся семья, от мала до велика, выбегала встречать ее, и сколько же ласковых, сколько благодарных слов выслушивала она, с какой любовью распрягали ее, выхаживали, водили на водопой, скребли, чистили!»

Лошадь была главной опорой и надеждой всей крестьянской жизни. А русские гулянья на лошадях на празднике Масленицы!

«Первая игрушка крестьянского сына — деревянный конь. Конь смотрел на ребенка с крыши родного отцовского дома, про коня-богатыря, про сивку-бурку пела и рассказывала мать, конем украшал он, подросши, прялку для своей суженой... И конской подковой — знаком долгожданного мужицкого счастья — встречало тебя почти каждое крыльцо. Все — конь, все — от коня: вся жизнь крестьянская, с рождения до смерти...»

Любимый конь Карько, как рассказывает герой, всю войну трудился на лесоповале. А в День Победы колхозники обрушили на него тяжелые бревна и отправили в праздничный котел.

Рассказчик оделил хлебом свою любимицу и других лошадей и, «глубоко сунув руки в карманы модных джинсов, быстрой, развязной походкой двинулся к реке ».

«А что я мог ответить этим бедолагам? Сказать, что старая кобыла ничего не выдумала, что были у лошадей счастливые времена?»

«Все мое существо, весь мой слух были обращены назад, к лошадям. Я ждал, каждым своим нервом ждал, когда же они начнут грызть хлеб, с обычным лошадиным хрустом и хрумканьем стричь траву на лугу.

Ни малейшего звука не доносилось оттуда. И тогда я вдруг стал понимать, что я совершил что-то непоправимое, страшное, что я обманул Рыжуху, обманул всех этих несчастных кляч и доходяг и что никогда, никогда уже у меня с Рыжухой не будет той искренности и того доверия, которые были до сих пор.

И тоска, тяжелая лошадиная тоска навалилась на меня, пригнула к земле. И вскоре я уже сам казался себе каким-то нелепым, отжившим существом.

Существом из той же лошадиной породы...»

Всякий раз, когда я спускался с деревенского угора на луг, я как бы вновь и вновь попадал в свое далекое детство – в мир пахучих трав, стрекоз и бабочек и, конечно же, в мир лошадей, которые паслись на привязи, каждая возле своего кола.

Я частенько брал с собой хлеб и подкармливал лошадей, а если не случалось хлеба, я все равно останавливался возле них, дружелюбно похлопывал по спине, по шее, подбадривал ласковым словом, трепал по теплым бархатным губам и потом долго, чуть не весь день, ощущал на своей ладони ни с чем не сравнимый конский душок.

Самые сложные, самые разноречивые чувства вызывали у меня эти лошади.

Они волновали, радовали мое крестьянское сердце, придавали пустынному лугу с редкими кочками и кустиками ивняка свою особую – лошадиную – красоту, и я мог не минутами, часами смотреть на этих добрых и умных животных, вслушиваться в их однообразное похрустывание, изредка прерываемое то недовольным пофыркиванием, то коротким всхрапом – пыльная или несъедобная травка попалась.

Но чаще всего лошади эти вызывали у меня чувство жалости и даже какой-то непонятной вины перед ними.

Конюх Миколка, вечно пьяный, иногда и день и ночь не заявлялся к ним, и вокруг кола не то что трава – дернина была изгрызена и выбита дочерна. Они постоянно томились, умирали от жажды, их донимал гнус – в затишные вечера серым облаком, тучей клубился над ними комар и мошкара.

В общем, что говорить, – нелегко жилось беднягам. И потому-то я как мог пытался скрасить, облегчить их долю. Да и не только я. Редкая старушонка, редкая баба, оказавшись на лугу, проходила мимо них безучастно.

На этот раз я не шел – бежал к лошадям, ибо кого же я увидел сегодня среди них? Свою любимицу Клару, или Рыжуху, как я называл ее запросто, по-бывалошному, по обычаю тех времен, когда еще не было ни Громов, ни Идей, ни Побед, ни Ударников, ни Звезд, а были Карьки и Карюхи, Воронки и Воронухи, Гнедки и Гнедухи – обычные лошади с обычными лошадиными именами.

Рыжуха была тех же статей и тех же кровей, что и остальные кобылы и мерины. Из породы так называемых мезенок, лошадок некрупных, неказистых, но очень выносливых и неприхотливых, хорошо приспособленных к тяжелым условиям Севера. И доставалось Рыжухе не меньше, чем ее подругам и товарищам. В четыре-пять лет у нее уже была сбита спина под седелкой, заметно отвисло брюхо и даже вены в пахах начинали пухнуть.

И все-таки Рыжуха выгодно выделялась среди своих сородичей.

На некоторых из них просто мочи не было смотреть. Какие-то неряшливые, опустившиеся, с невылинялой клочкастой шкурой, с гноящимися глазами, с какой-то тупой покорностью и обреченностью во взгляде, во всей понурой, сгорбленной фигуре.

А Рыжуха – нет. Рыжуха была кобылка чистая, да к тому же еще сохранила свой веселый, неунывающий характер, норовистость молодости.

Обычно, завидев меня, спускающегося с угора, она вся подбиралась, вытягивалась в струнку, подавала свой звонкий голос, а иногда широко, насколько позволяла веревка, обегала вокруг кола, то есть совершала, как я называл это, свой приветственный круг радости.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Федор Абрамов

О чем плачут лошади

Всякий раз, когда я спускался с деревенского угора на луг, я как бы вновь и вновь попадал в свое далекое детство - в мир пахучих трав, стрекоз и бабочек и, конечно же, в мир лошадей, которые паслись на привязи, каждая возле своего кола.

Я частенько брал с собой хлеб и подкармливал лошадей, а если не случалось хлеба, я все равно останавливался возле них, дружелюбно похлопывал по спине, по шее, подбадривал ласковым словом, трепал по теплым бархатным губам и потом долго, чуть не весь день, ощущал на своей ладони ни с чем не сравнимый конский душок.

Самые сложные, самые разноречивые чувства вызывали у меня эти лошади.

Они волновали, радовали мое крестьянское сердце, придавали пустынному лугу с редкими кочками и кустиками ивняка свою особую - лошадиную - красоту, и я мог не минутами, часами смотреть на этих добрых и умных животных, вслушиваться в их однообразное похрустывание, изредка прерываемое то недовольным пофыркиванием, то коротким всхрапом - пыльная или несъедобная травка попалась.

Но чаще всего лошади эти вызывали у меня чувство жалости и даже какой-то непонятной вины перед ними.

Конюх Миколка, вечно пьяный, иногда и день и ночь не заявлялся к ним, и вокруг кола не то что трава - дернина была изгрызена и выбита дочерна. Они постоянно томились, умирали от жажды, их донимал гнус - в затишные вечера серым облаком, тучей клубился над ними комар и мошкара.

В общем, что говорить, - нелегко жилось беднягам. И потому-то я как мог пытался скрасить, облегчить их долю. Да и не только я. Редкая старушонка, редкая баба, оказавшись на лугу, проходила мимо них безучастно.

На этот раз я не шел - бежал к лошадям, ибо кого же я увидел сегодня среди них? Свою любимицу Клару, или Рыжуху, как я называл ее запросто, по-бывалошному, по обычаю тех времен, когда еще не было ни Громов, ни Идей, ни Побед, ни Ударников, ни Звезд, а были Карьки и Карюхи, Воронки и Воронухи, Гнедки и Гнедухи - обычные лошади с обычными лошадиными именами.

Рыжуха была тех же статей и тех же кровей, что и остальные кобылы и мерины. Из породы так называемых мезенок, лошадок некрупных, неказистых, но очень выносливых и неприхотливых, хорошо приспособленных к тяжелым условиям Севера. И доставалось Рыжухе не меньше, чем ее подругам и товарищам. В четыре-пять лет у нее уже была сбита спина под седелкой, заметно отвисло брюхо и даже вены в пахах начинали пухнуть.

И все-таки Рыжуха выгодно выделялась среди своих сородичей.

На некоторых из них просто мочи не было смотреть. Какие-то неряшливые, опустившиеся, с невылинялой клочкастой шкурой, с гноящимися глазами, с какой-то тупой покорностью и обреченностью во взгляде, во всей понурой, сгорбленной фигуре.

А Рыжуха - нет. Рыжуха была кобылка чистая, да к тому же еще сохранила свой веселый, неунывающий характер, норовистость молодости.

Обычно, завидев меня, спускающегося с угора, она вся подбиралась, вытягивалась в струнку, подавала свой звонкий голос, а иногда широко, насколько позволяла веревка, обегала вокруг кола, то есть совершала, как я называл это, свой приветственный круг радости.

Сегодня Рыжуха при моем приближении не выказала ни малейшего воодушевления. Стояла возле кола неподвижно, окаменело, истово, как умеют стоять только лошади, и ничем, решительно ничем не отличалась от остальных кобыл и коней.

«Да что с ней? - с тревогой подумал я. - Больна? Забыла меня за это время?» (Рыжуха две недели была на дальнем сенокосе.)

Я на ходу стал отламывать от буханки большой кусок - с этого, с подкормки, началась наша дружба, но тут кобыла и вовсе озадачила меня: она отвернула голову в сторону.